Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 77
Тогда Захарьин сказал, что попытается написать речь сам, но когда он принёс её черновик Державину, тот был так шокирован «чушью и нелепицей» изложенного, что был вынужден усадить автора за стол и продиктовать ему свой текст. Когда после молебна в Казанской церкви все во главе с Феодосием потянулись на выход, Захарьин громко обратился к ним со словами:
– Дерзаю остановить теби, почтенное собрание, среди шествия твоего!
Все так изумились красноречию Захарьина, что оставили его приглашение без комментариев. А о денежном подарке, вручённом оратору, Державин пишет, что собранных обществом денег ему с избытком хватило на то, чтобы за несколько недель пропить их с приятелями в кабаке.
Что касается текста речи, то он был послан наместнику и государыне. Екатерина, якобы, прослезилась, прочтя ей, а граф А.А.Безбородко выслал в Тамбов курьера с приказом доставить Захарьина в Петербург. Императрица всё-таки «тотчас усумнилась, каким образом можно было простому мужику иметь такие чувства и сведения, каковые в той речи оказались». О впечатлении, произведенным Захарьиным на государыню, Державин нам не сообщает.
Кстати, открытие училища долго тормозилось ретроградством самих тамбовцев, не желавших отдавать своих чад каким-то там учителям. Заслуга Державина состояла в том, что он сломил упрямство родителей и взял на себя роль опекуна всей молодёжи Тамбова. На первых порах училище бедствовало, оно было размещено в неприспособленном для целей образования здании, печи дымили и не грели, полы прогнили, штукатурка отваливалась, зарплату преподавателям задерживали. Всё держалось на энтузиазме директоров и губернатора. В 1787 году в училище насчитывалось уже около 400 учеников.
Напомним читателю, что в России звание учителя долгое время считалось в чиновничьей иерархии самым низким. Царило мнение, что учителя всего лишь учили и воспитывали детей – подумаешь, какое важное дело! Положение учителей удалось сильно изменить к лучшему только к концу XIX – началу XX вв. Дубасов сообщает о наглом поведении губернского секретаря Зуева, который «прибил» учителя Половневского. Жохов подал Державину прошение «не оставить это дело без искания, ибо в противном случае будет крайняя обида учителя, человека, украшенного достоинствами, его званию приличными, а жители города могут утратить уважение к Половневскому, для его звания необходимое». Можно быть уверенным в том, что Зуев вышел из этой истории ненаказанным.
За открытием училища в Тамбове последовало открытие первой типографии. Типография печатала в основном служебные документы: указы сената, распоряжения губернатора, разные наставления и брошюры, справочник на цены и т. п. Как уже упоминалось выше, печатались в типографии и местные литераторы. Так одна местная писательница Е.К.Нилова опубликовала в ней «Приключения англичанина Эдуарда Вильсона», другая – «Заблуждения от любви», а сам Державин напечатал там свою оду на взятие Измаила.
Честному служаке в России всегда было трудно, и Державина уже в декабре 1788 года «скушали» местные хищники. Дубасов описывает падение Гаврилы Романовича следующим образом:
Всемогущий князь Потёмкин-Таврический в 1788 году прислал в Тамбов своего комиссара Гарденина с приказом закупить провиант для нужд армии. Гарденин беспрепятственно выполнил это поручение и обратился в казённую палату за деньгами, чтобы оплатить закупку. Там ему денег не дали. Тогда Державин распорядился, чтобы палата удовлетворила просьбу Гарденина, но вице-губернатор Ушаков, под предлогом отсутствия в палате средств, тоже отказал в просьбе и уехал из Тамбова якобы для ревизии Кутлинского винокуренного завода.
Державин был человеком дела и чести и просто так оставить поступок Ушакова не мог. Он приказал коменданту Булдакову учинить в казённой палате ревизию. Проверка обнаружила в кассе палаты…177.600 рублей! Тогда губернатор под свою ответственность приказал выдать Гарденину нужную сумму, и инцидент, казалось, был исчерпан. Но не тут-то было. Гаврила Романович превысил свои полномочия и вторгся в пределы власти генерал-губернатора и генерал-прокурора. С этого момента местная власть при поддержке генерал-губернатора графа Гудовича стала готовить удаление Державина с поста губернатора. Гудович, как сообщает нам сам пострадавший, неожиданно воспылал к начинаниям своего губернатора с большой ревностью и завистью и начал забирать тамбовских знаменитостей – актёров, певцов и музыкантов – к себе в Рязань.
К бюрократам примкнуло большинство местных дворян, и гонение на Гаврилу Романовича началось по всем правилам искусства. Посыпались доносы, на него обрушились клевета и всякого рода слухи. Масла в огонь подлила ссора губернаторши Екатерины Яковлевны с женой председателя гражданской палаты В.П.Чичериной – она, якобы, толкнула мадам Чичерину опахалом. Тут уж постарался старый недруг Державина генерал-прокурор Вяземский.
Скоро жизнь Державина и его жены сделалась невыносимой, и в письме Екатерине II он даже написал о своём желании навсегда уехать из России. Вердикт своему правлению он вынес сам: «К службе я способен, неповинен руками и чист сердцем». Но сам Державин усугубил своё положение, допуская всё новые превышения своих полномочий (арест купца Бородина) и демонстрируя свой горячий нрав. В результате сенат признал его дальнейшее нахождение в должности нецелесообразным и отдал его под суд.
Но Екатерина взяла автора оды «Фелица» под свою защиту, дала поцеловать ему свою руку и оставила на обед. Державин рассказывал своим друзьям, что императрица якобы даже сказала:
– Это мой собственный автор, которого притесняли.
Но положение губернатора оставалось неопределённым, и он напросился к Екатерине на аудиенцию, чтобы ходатайствовать о возобновлении службы. На вопросы императрицы, почему он не поладил ни с Тутолминым, ни Вяземским, ни с Гудовичем, Гаврила Романович, оставаясь верным своим принципам и характеру, ответил, что Тутолмин издавал свои законы, а он привык исполнять только её законы; Вяземский стал нападать на него потому, что ему не понравились его стихи; Гудович же, по мнению Державина, не соблюдал интересы государства.
Екатерина дала ему понять, что причины несогласий с начальством Державин должен был искать в себе. Гаврила Романович горячился, доказывал, но «Фелица» осталась непреклонной. Она освободила Державина от суда, но продержала на жалованье, но без места около двух с половиной лет: «Пусть пишет стихи»26.
После Державина тамбовские губернаторы, один за другим, сменялись по правилам административной чехарды с невероятной быстротой. Зверев, Неклюдов, Лаптев, Ланской, Тейльс, Литвинов, Кудрявцев, Бахметев, Львов, Палицын, Кошелев, Нилов и Шишков, – ни один по себе не оставил доброго слова или памяти у тамбовцев. Неклюдов и Лаптев за злоупотребления и хищения вообще были уволены с места без права появляться в Москве и Петербурге. А вот добрая слава о Державине, пишет Дубасов, сохранилась до сих пор27.
Хорошего губернатора тамбовцам пришлось ждать 27 лет.
Томский гражданский губернатор Василий Семёнович Хвостов (1804—1809) 11 августа 1805 года обратился к императору Александру I с необычной просьбой обеспечить попечение и устройство в жизни пяти его воспитанников. В письме он рассказал, что в своё время имел случай «сделать посильное краю сему добро» и взял у тунгусских и остяцких родителей из города Туруханска на своё содержание пять мальчиков. Родители мальчиков влачили жалкое, полуголодное существование, и уговорить их отдать детей на воспитание губернатору большого труда не составило. Мальчики были отданы в Троицкий Туруханский монастырь на попечение игумена, а Василий Семёнович на содержание детей обязался перечислять монастырю ежегодно по 200 рублей.
Очевидно, губернатор не был уверен в своём будущем и поэтому попросил императора отдать распоряжение о том, чтобы томский приказ общественного призрения взял мальчиков на своё содержание. 3 октября 1805 года император откликнулся на просьбу Хвостова, похвалил его за поступок, достойный того, чтобы ему последовали и другие царские администраторы, и одобрил предложение о том, чтобы дальнейшей судьбой мальчиков занялся томский приказ общественного призрения.
Мы не знаем, появились ли у Хвостова последователи среди коллег, но учитывая природную склонность русским к добру и заботе о других, слабых, хочется верить в это. В любом случае неординарный поступок царского губернатора оставляет след в нашей благодарной памяти.
Тамбовский губернатор камер-юнкер Александр Михайлович Безобразов (1815—1820) оказался бескорыстным и деятельным администратором и круто стал менять жизнь губернии к лучшему. Он чинил и строил дороги, мосты и гати, нещадно наказывал взяточников и казнокрадов. Казначей города Лебедяни Яковлев был осуждён им за лихоимство и взятки, но Тамбовская казённая палата вступилась за своего коллегу и перевела его в Козлов.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 77
